Сергей Петренко: «Абрамович говорил мало, больше слушал. Продажа «Торпедо» выглядела делом решенным»

Интервью экс-тренера черно-белых об Иванове, Стрельцове, Шустикове, Бугаеве, Панове, Алешине, Тукманове. О Непале, ЮАР, однофамильце-таксисте. И о футболе, конечно.

Когда-то он выигрывал чемпионаты страны. И непременно кругами. Осенью 76-го — как футболист, завоевавший в половинчатом первенстве СССР последнее торпедовское золото. Затем как тренер, набравший вместе с «Торпедо» больше всех очков во втором круге сезона-2002 и в первом — сезона-2004. Только вот медалей за такое уже не давали. А может, еще — поди нас разбери.

Четыре года назад Петренко вдруг исчез с тренерской биржи. Ему еще не было шестидесяти. Сейчас 63. Где он? Как он? Почему вышло так, а не иначе?

— Пока без работы. Ушел из «Енисея» в 2014-м, с тех пор отдыхаю. Паузу брал умышленно, надо было притормозить, осмотреться.

— Удалось?

— Осмотрелся, да. Появилось желание вернуться, но выпал из обоймы, пока не получается.

— Некоторые тренеры считают — никаких пауз, только вперед, только работа.

— У всех по-разному. Мне перерыв был необходим. Карьера складывалась как-то суматошно, наскоками, без удовлетворенности. Требовалось сесть, подумать, куда дальше двигаться. Все осмыслил, понимание наступило. Но и время ушло.

— Почему не получилось в «Енисее»?

— Контракт закончился. Была договоренность: прихожу, работаю, оставляю команду в ФНЛ, потом возвращаемся к обсуждению перспектив. Но после того, что увидел в Красноярске, не стал возвращаться к обсуждению.

— «Енисей» тогда был далек от сегодняшнего?

— Очень далек. Все другое — возможности, руководители. Я понимал, что их будут менять. И действительно, пришли серьезные люди, началось какое-то движение. Но уже без меня. А до этого был банкир, болельщик «Торпедо». Пригласил помочь, но до серьезности подхода там было далеко.

— Работали вы и в «Даугаве». Как вам латвийский футбол?

— Юрий Белоус порекомендовал меня владельцу, российскому бизнесмену Малышкову. Несколько раз спрашивал: серьезный проект или так, побаловаться? Ничего своего не было. Стадион стали строить, базу. Потом владелец понял, что не потянет, наигрался и бросил.

— В Нижнем Новгороде было не так?

— В «Волге» нормально работал. Условия, отношение — все приемлемо. Хотя футбол у губернатора Шанцева все-таки на втором месте, хоккейный он человек. Но и второе место — не так плохо. Стадиончик был маленький, для второй лиги нормальный, а вообще не очень. Начали строить новый. Планида, видно, такая, — куда ни приду, начинается стадионная стройка. Потом ухожу.

— Застали времена бюджетных войн между «Волгой» и «Нижним Новгородом»?

— Конечно. Но ушел не из-за этого. Работал в клубе молодой президент, поставил перед выбором. Надо было поступиться человеческими качествами, остаться, но без помощников, которых привел с собой. Отказался. Может, на это и был расчет, не знаю.

О таких качелях в карьере и говорю. Клуб должен быть четко выстроен: президент — генеральный директор — спортивный директор — главный тренер. Чтобы все шли в одной упряжке. Когда дисбаланс и неуравновешенность, толку от работы не будет, результата тоже. Прыгаешь в непонятную команду — натыкаешься. Принимаешь следующую — там то же самое. Нужна была пауза.

— Один безработный тренер, ваш ровесник, поделился сокровенным: «Невостребованность угнетает. Иногда приходят мысли, что жизнь прожил зря». Знакомо?

— Депрессии нет, все-таки жизнь состоит не только из футбола. Но ощущение ненужности, неудовлетворенности, конечно, существует, что толку себя обманывать? Возраст для работы нормальный, силы есть, знаний, считаю, достаточно. Но пока вот так.

— Почему не выручают связи, друзья?

— Особых связей нет. Есть знакомые, но биться за меня, тащить они не станут. Другом могу назвать одного человека, Юрия Мишина, гендиректора нашего с ним «Торпедо». Где все было четко выстроено, начиная от владельца Владимира Алешина, заканчивая игроками. Потому и давали результат, не имея сильного состава. Потом, как всегда, вмешались финансы, началась распродажа и кавардак. Лобановский говорил: спортивная и финансовая мотивация в команде должны идти рука об руку. В «Торпедо» в какой-то момент сложилось так, что у футболистов не осталось ни той, ни той.

— Мишин сейчас инспектирует?

— Да. И я мог, но желания пока нет.

— Гус Хиддинк как-то сказал: хороший нападающий должен быть негодяем. К тренерам, согласитесь, это тоже подходит. 

— К сожалению, ко мне неприменимо. Не умею кидать людей, родители не научили. В этом возрасте уже вряд ли исправлюсь.

— А жить на что?

— Были накопления, разумно распорядился. Есть, понятно, университетский, любительский уровень футбола, но туда пока лезть не хочется. Хотя жена теребит. Не только в материальном плане, просто я ей дома уже надоел. Привыкла, что раньше был постоянно в разъездах, займись, говорит, делом. Занимаюсь, но другим: младший сын заканчивает школу, вожу по репетиторам. Старшему в свое время недодал внимания, ему 25. Младшему 17, планирует поступать в МГУ на факультет телевидения, к Третьякову.

— Всю карьеру игрока вы провели в одном клубе — «Торпедо». Редкость даже по советским временам.

— Ну, школу-то я заканчивал общемосковскую, ФШМ. Оттуда молодежь попадала во все московские клубы.

— Вас спрашивали перед тем, как забрить в «Торпедо»?

— Меня все московские приглашали, мог выбирать. Но так как с детства болел за «Торпедо», сомнений не возникло. Приехал Юрий Золотов, начальник команды, все сошлось. Стал играть за дубль 17-летним в 1972 году. С 1974-го потихоньку укоренялся в основе.

— Была идея-фикс всю карьеру играть только за «Торпедо»?

— Тогда об этом не задумывался, просто играл. Все устраивало, ко мне хорошо относились. И времена были другие, привязанность к клубу имела значение. Это сейчас — сегодня одну эмблему поцеловал, завтра другую.

— Никто не пытался вас увести?

— Звали, особенно в конце карьеры. Смоленск пытался забрать в ЦСК ВВС через призыв в армию, но мне стукнуло 27, ничего у них не вышло. «Нефтчи» и минское «Динамо» завлекали, когда уже закончил. Тридцать лет мне было, мог продолжать, но не захотел. Решил: раньше начну новую жизнь, не срываясь с места, — раньше к ней привыкну. И к перемене мест, честно говоря, не очень склонен.

— Вы играли правого крайнего.

— Левого тоже. А в конце карьеры и в центре.

— Тридцать — возраст, когда уходит резкость. Ваша игра сильно от нее зависела? 

— Не сказал бы, сейчас и постарше играют. Меня страховал крайний защитник, травмы случались, но восстанавливался. Можно было играть.

— А вы закончили. Пишут, Валентин Козьмич посодействовал?

— Было дело. Хотя на Иванова грех жаловаться. Дал мне дорогу в большой футбол, начал ставить в состав в 19 лет. С Козьмичом очень многое связано для меня в футболе. Тогда он решил, что пора давать дорогу молодым. Хотя я считал, что еще могу, и что меня лишают шансов это доказать.

— Молодым — это кому?

— Пришел Гена Гришин, потом Савичевы подтянулись. Состоялся разговор с Козьмичом. Он довольно корректно намекнул: не пора ли? Я не согласился. Слово за слово — повздорили.

— С трудом представляю ваши шансы в споре с Ивановым. Громкий, авторитетный.

— Дальше перепалки дело не дошло. А через время все успокоилось.

— Футболисты от него во время игры на другую бровку уходили, чтобы спокойней игралось на дистанции.

— Это правда. Великий игрок, повышенные требования. Когда весь в пылу игры, на многое смотрел глазами футболиста и активно комментировал. Такого порой наслушаешься… Толя Соловьев особенно часто убегал. Позицию поменять, мяч найти — под любым предлогом. Козьмич кричал: «Куда? Ну-ка на место!» Соловей прибегал и начинали они с Ивановым интенсивно беседовать. А бровка на Восточной к трибунам близко, народу все слышно.

— По тренерскому масштабу Иванов и Виктор Маслов сопоставимы?

— Маслова почти не застал, в дубле был, когда он тренировал. Нас с Кругловым вызывали в молодежку часто и надолго. Когда возвращались, Маслов выстраивал команду: «Надо же, сборнички подъехали. Дайте хоть посмотреть на вас». Но мой тренер — Козьмич, от и до. С недолгим перерывом на Салькова.

— Шустикова-старшего застали?

— И младшего тоже. Добрейший был парень, просто отличный, со светлейшей головой. А со старшим в дубле играл. Я начинал, он заканчивал. Теперь детям про него рассказываю. Опыт нам передавал: «Мальчик, куда побежал? Встань здесь, мяч к тебя сам прилетит». Встаю — прилетает, елки-палки. Водил меня по полю, объяснял — неоценимая наука. Сейчас такого нет, молодежь среди своих варится. Тогда ветераны не гнушались дубля и нам подсказывали. Если не дурак, впитываешь, потом пожинаешь плоды.

— Воронин пытался восстановиться после тяжелой аварии через дубль, но был уже не тот. Эдуард Анатольевич тоже немного с дублем работал, а Борис Батанов был у меня тренером. Это если говорить о великих.

— Каким Стрельцов был наставником при его скупой манере общения?

— Ему дали возможность проявить себя: огромный опыт, глыба, величина. Но одно дело играть, другое учить. Передавать опыт у Стрельцова получалось не очень хорошо. И неинтересно это ему было, откровенно говоря: дубль при его масштабе — не уровень. Стрельцов работал в школе с детьми, но позже.

— Плеяду великих торпедовцев сменили игроки, чьи имена сейчас помнят далеко не все. Но в чемпионство-76 они внесли заметный вклад. Например, Сахаров.

— Единственный, кого Лобановский вызывал в сборную из того «Торпедо». Это о чем-то говорит. Возвращался — привозил нам немного киевского стиля, имеющего узнаваемые черты. В «Торпедо» средняя линия вообще состояла из игроков различных сборных. Сахаров — первая, Филатов — олимпийская, Максименков — первая, Соловьев — молодежная. И я по юношам много за сборную играл. Пробиться сквозь такую конкуренцию было нелегко. 

— А Сучилин, Юрин…

— Сучилин не был сборником, Юрин считался кандидатом в олимпийскую. Характер — железный. В основу вцеплялся и уже никому свое место не отдавал. Травмы, не травмы — выходил и играл. Понимал, что, пока будет восстанавливаться, вакансию займут — в «Торпедо» было кому. Поэтому просто не давал шансов. Кремень.

— Почему вы не пробились в сборную СССР?

— Каждый тренер видит состав по-своему. При Лобановском меня в сборной не могло быть, при Бескове тоже, оба делали ставку на своих.

— Ваш личный почерк, кажется, был ближе к киевскому, чем к спартаковскому.

— Иванов тоже прививал такой стиль, мы стали ближе к Киеву, чем к «Спартаку». Козьмич и команду порой спрашивал, какая модель нам ближе, стояла перед ним эта дилемма. Но в киевском футболе, помимо беготни, и мысли было хоть отбавляй. Буряк, Веремеев, Коньков — творцы, средняя линия у «Динамо» была просто сумасшедшая. 

— По фамилиям «Торпедо»-76 не было самым сильным в чемпионате, но победило. Почему? 

— Команда была хорошая. Именно как команда.

— От стиля, привитого Масловым, оставалось что-то?

— Нет. Играли иначе, изящества было меньше. Стиль во многом от исполнителей зависит. Но боролись на совесть и чувствовали друг друга здорово.

— Богемный образ жизни торпедовских звезд тоже не передался по наследству?

— Пожалуй, нет. Театры я любил, но от той дружбы, что была у Иванова с Ширвиндтом, Державиным и вообще Театром Сатиры, остались только симпатии. Макинтоши, цветы, шампанское тоже больше не ассоциировались с торпедовцами. Мы стали ближе к имиджу завода, района. Помню, привели на ЗИЛ, поставили на конвейер шильдики прикручивать. Так я бежал с отверткой до конца конвейера, все никак не мог прикрутить, сноровки не хватало.

— Действительно в те годы знали французский?

— Спасибо родителям, отвели в спецшколу в третьем классе, поэтому знал. В Северной Африке и во Франции, когда выезжали в турне, общался свободно. Золотов однажды переводчиком посадил во время автобусной экскурсии по Парижу. Гид не знала русского, пришлось помогать.

— В карьере пригодился язык?

— Лишь однажды, когда в «Торпедо» приехал француз Дюво. Кроме меня, французский никто не знал, так что общались. Тянулся ко мне Дюво еще и потому, что его не слишком воспринимали в команде. Небольшого роста, но эмоциональный, жесткий. Наши его гоняли по всему полю, чтобы не срубил кого-нибудь. Единственный свой гол забил «Зениту» красивым дальним ударом.

— Зная язык, не пытались устроиться тренером в экзотическую страну?

— Хочется, чтобы хоть какой-то уровень был. Что толку ехать в Непал, допустим, если мы сборной ветеранов Союза обыграли их национальную команду? Поехали достойным составом, все рано закончившие, в относительном порядке. Бердыев, кстати, тоже был. Играли на центральном стадионе Катманду, победили 2:1.

— Непал — самая экзотическая страна, в которой бывали?

— Еще ЮАР. Приехали на сборы, Юрий Миронов главный тренер, я помощник. В каком-то шахтерском городке пришлось стать боковым судьей. Арбитры что-то отмечали, не прибыли на игру. Переоделся в черное, взял флажок, отработал при полном стадионе. Хорошо, что отгрузили им без вариантов шесть или восемь, иначе неизвестно, чем закончилось бы, народ там серьезный. Из гостиницы в Йоханнесбурге мы выходили только группами и только в ближайший супермаркет. Были предупреждены, не рисковали.

— В Непале народ менее серьезный?

— Поспокойнее. Исколесили страну на автобусе, на три тысячи метров в горы поднимались. Запомнилось, что весь Непал строил единственную дорогу. Куда ни поедешь, стоят и долбят вручную. Еще спартаковец Крутиков отличился. Час стоим, никуда не трогаемся — пробка. Он пошел посмотреть и разрулил. Местные скучились, ругаются, ни взад, ни вперед. Крутиков пришел, всех резко направил куда надо — рассосалось.

— Что для вас нынешнее «Торпедо»?

— Нелегко ответить. Для меня «Торпедо» закончилось с приходом в клуб Тукманова.

— Считаете его злом?

— Для меня — зло. Не тому человеку надо было руководить командой.

— Готовы признать, что есть и ваша вина? Не вылети «Торпедо» из высшей лиги в 2006-м, его судьба могла сложиться иначе.

— Вина есть, но я тогда потому и ушел в отставку, чтобы остался шанс. Все сделал осознанно, прекрасно понимал: нужна встряска, до финиша 10 туров, еще можно спастись. Командой уже не управлял, взвесил, решил освободить место, пока не поздно. Не помогло, к сожалению.

— Ушли без компенсации?

— Да. Позвонил Алешину, объяснил. Когда пришел Тукманов, хотел вычесть у меня за что-то, вот такая компенсация.

— За что?

— За телефонные переговоры, что ли… Уровень руководителя! Всплыли счета переходного периода, когда увольнялся. Финансовый директор Груздев, которого он за собой везде таскал, предъявил. Но вроде бы Тукманов, рассказали, отыграл в итоге назад.

— Почему встряхнуть команду должен был кто-то, а не вы?

— Не встряхивалась. Кормильцев где-то говорил потом, что мне стоило остаться. Но я видел потухшие глаза, мотивации не было. Откуда ей взяться, если начали продавать Семшова, Зырянова, других лидеров? Никто вместо них не приходил, а оставшиеся видели: выигрывать с таким составом не получится. Значит, не будет заработков. И все сложилось внутрь.

Был другой путь — делать ставку на молодых Лебеденко, Бугаева, Волкова, Луценко, чуть позже Мамаева. Но ведь и их удержать было невозможно. Другие просто давали больше, и молодежь уходила. На ком строить команду? Прослойка была не способна решить задачу, а с сильных и все понимающих даже не спросишь в такой ситуации.

— Вы ведь встречались с Романом Абрамовичем, когда он собирался купить «Торпедо»?

— Была такая встреча. Беседовали в московской высотке «Сибнефти», кроме Абрамовича в разговоре участвовал Герман Ткаченко. Когда ехал туда, пребывал в полной уверенности, что сделка по «Торпедо» — вопрос решенный. Меня попросили подготовить доклад по каждому игроку, финансовой составляющей, общей ситуации. Все подготовил и изложил. В воздухе витала неизбежность передачи «Торпедо» новому владельцу. А закончилось все ничем. В последний момент стороны не договорились.

— Жалеете?

— Исходя из того, что потом творилось с командой, лучше бы покупка состоялась. Для «Торпедо» — реальный шанс, которым стоило воспользоваться.

— Как вам Абрамович в личном общении?

— Спокойный, уверенный, не повышающий голоса. Больше слушал, вникал. Задавал короткие вопросы.

— В 2004 году «Торпедо» после первого круга лидировало, а во втором началась операция «шлагбаум». Судьи получили «двойки» в трех ваших матчах подряд, коллегия футбольных арбитров принесла официальные извинения. Что это было?

— Ходили разговоры, что в качестве лидеров мы многих не устраиваем, якобы сформировалось лобби. Пропускали из стопроцентных «вне игры», судьи просили прощения, а толку? Клуб пытался протестовать, но люди там были задействованы, полагаю, посильнее Алешина. Я в эти дела старался не лезть, они мне вообще не очень близки.

— Где смотрели бронзовый матч «Торпедо» 2000 года? Про него говорят обратное.

— Слышал. Смотрел в Лужниках. Ответ тот же: взял за правило не обращать внимания на такие вещи, занимаюсь своим делом. Знаю, что сделал плохо и что хорошо, но это в любом случае относится к футболу.

— За что вы отправили в дубль Панова летом 2006-го?

— Интересная история. Панов играл, причем хорошо, много забивал. Без него у нас впереди мало что вышло бы, выручал команду. А в следующем сезоне начал откровенно валять дурака. И ладно бы на тренировках — в играх. Вызвал его: «В чем дело?» — «Спросите у президента». Навел справки: ему обещали поднять зарплату и не подняли. Но при чем здесь команда, при чем здесь я? Объясни, я тебя ставить не буду, выйдет тот, кто будет хотя бы бегать. Панов мог прийти на тренировку с карманом семечек и лузгать их на бегу. Что за неуважение? Замкнуло человека. Отправил в дубль, потом разбирались вместе с Алешиным, но время ушло, вернуть Панова было невозможно.

— Бугаев много крови у вас попил?

— Непредсказуемый. Помимо известного недостатка мог просто пропасть. Мишин находил его где-то в тмутаракани, в нормальном, кстати, состоянии, хотя Бугаев уже вызывался в сборную. И слышал: «Неинтересно, не хочу играть в футбол». Возвращали в Москву, пытались переубедить: «Не хочу и все». Приехал, потренировался, опять пропал. Через время его отыскали журналисты: работает на грузовичке, что-то возит по подсобкам. Это, говорит, и есть моя жизнь, другой не надо. Что тут скажешь? Своеобразный, замкнутый, но добрый парень. Данные хорошие, мог играть. Изменить его у нас не получилось, хотя пытались. Жаль.

— Кормильцев достойно играл в «Торпедо», однако вы сказали про него: «Растратил талант». Почему?

— Не связано с алкоголем, просто несерьезный человек, рубаха-парень. Мог паспорт потерять или постирать его вместе со штанами. Самоорганизации не хватало.

— Кормильцев, в свою очередь, сказал про вас: «Почувствовал в 2005-м на сборах холодок со стороны тренера. Петренко наигрывал схему, в которой мне места не было. Как у «Челси», с челноками вместо крайних хавов. Потом начались шарахания с тактикой и составом, все сломалось, ничего взамен не создали, физически к сезону оказались не готовы, поставленной игры не было. Действовали по принципу: не знаешь, что делать с мячом — отдай сопернику и навяжи борьбу». Прав?

— Утрирует. Единственное, с чем соглашусь: действительно хотел поменять игру. Мне казалось, что в обороне и на флангах играем без скорости, смелости. Хотелось, чтобы прессинговали и накрывали, а мы все время отходили и прятались. Но перемены не задались из-за провальной селекции, тут есть и моя вина. Перестал рассчитывать на прежних людей, а новые оказались хуже. В итоге не у дел оказались и те, и другие.

— Нынешний Мамаев сильно отличается от юного?

— У него была сложная ситуация. 17 лет, пробивался в состав, отец, имевший отношение к силовым структурам, находился под следствием. В силу возраста вел себя тихо, но характер чувствовался.

— Помните историю, когда вместо вас в «Спорт-Экспрессе» выступил другой Сергей Петренко?

— Хоккеист. Перепутали нас корреспонденты. Прочитал, удивился, позвонил в газету. Никакого интервью, говорю, я вам не давал и практически ни с чем из сказанного не согласен. Извинились. Дали опровержение или нет, не знаю.

— Все так, только не хоккеист, а таксист, приятель одного из журналистов. Номера в телефонной книжке были рядом записаны. Вместо вас о  футболе расспросили его. На следующий день тоже звонил в газету. Спасибо, сказал, что опубликовали, но зачем назвали тренером?

— Тоже задело за живое. Но он хотя бы отвечал на вопросы, прежде чем увидел свою фамилию в прессе.

— Одно из ваших интервью называлось: «Позовут в «Торпедо» — все брошу и вернусь». К нынешнему это тоже относится?

— Да. Вроде бы солидный новый владелец, чувствуется, заинтересован, чтобы команда росла.

 — Нет ощущения, что вернуться в профессию мешает скромность?

— Принято считать, что я скромный и мягкий. Вовсе нет, спросите тех же Панова с Кормильцевым. Пиариться действительно не люблю, так воспитан. Можно на этой волне проскочить, но главный показатель — дело, хоть пиарься, хоть нет. Хорошо работаешь — в тебе и так будут заинтересованы.

— Нашел в интернете ваш психологический портрет от профессора нумерологии Бориса Хигира. Подтвердите или опровергните следующие утверждения. Вы человек «чувствительный, тактичный, с тонкой душевной организацией».

— Пожалуй.

— «Сверхвосприимчив к мелким неприятностям, мнителен, скрытен, себялюбив».

— Себялюбие — вряд ли. Скрытность однозначно есть, не люблю выставляться напоказ. Мнительный? Скорее, сомневающийся.

— «Часто опаздывает, хотя не всегда по своей вине».

— Никогда не опаздываю. Совсем.

— «Очень редко кричит».

— Верно.

— «Тяжело решается наказать кого-то за бездарную игру».

— Стараюсь сначала разобраться. Если это не раз и не два, конечно, наказываю.

— «Суеверен».

— Совершенно нет.

— «Не позволяет понукать собой, не терпит, когда его поучают, вмешиваются в ход тренировок».

— Согласен.

— «Ему сложно управляться с футболистами, родившимися в январе и феврале, а также носящими определенные имена и отчества».

— Понятия не имею, никогда не сопоставлял.

— «Очень переживает, когда ошибается в игроке, делая на него большую ставку».

— Не только в игроках — в людях.      

Читай также:

• Власть, бизнес, стройка или просто для мебели? Зачем Филатов возвращается в «Локо»
• «С годами все тебе начинают говорить: «Ты старый». Юрий Жирков вернулся!
• «Браво, я!» Самый знаменитый футболист среди писателей

Фото: ФК «Енисей», ФК «Зенит», еженедельник «Футбол»/Сергей Дроняев, ФК «Торпедо», РИА Новости, РИА Новости/Игорь Уткин, РИА Новости/Дмитрий Донской, РИА Новости/Юрий Сомов, Василий Пономарев/«Пресс-служба ФК Торпедо», Clive Mason / Staff / Getty Images Sport / Gettyimages.ru, Pressphotos / Stringer / Getty Images Sport / Gettyimages.ru